Февраль - месяц, когда начинаешь считать дни. Начинают чесаться шрамы, камера просится в руки, вспоминаются все самые дурные привычки, а из потайного ящичка извлекается на свет божий фляжка с Пятнадцатым Арканом.
Февраль в Питере - это уже почти весна. Это +2 и сухой асфальт вечером, и -2 и гололед утром. Это перманентный день жестянщика.
Февраль - это "снова". Янаврь - постновогодний анабиоз и вечная простуда. Февраль - пробуждение. Людей, города, болезней, любовей.
Весеннее обострение у нас начинается в феврале. Шансов на встречу с городским сумасшедшим, пьяным водителем, ностальгирующим бывшим - больше, чем даже в августе.
Я стараюсь не расчесывать шрамы, не курить больше пачки в день, не пить чаще раза в неделю, не разговаривать сама с собой вслух при посторонних. Я пью кофе по два литра в день, заряжаю аккумуляторы и зачем-то мониторю скайсканнер и курс евро. Дальше границы я не уеду, но что мешает пожизненно заключенному читать модные журналы?
Осталось 24 дня.
Февраль в Питере - это уже почти весна. Это +2 и сухой асфальт вечером, и -2 и гололед утром. Это перманентный день жестянщика.
Февраль - это "снова". Янаврь - постновогодний анабиоз и вечная простуда. Февраль - пробуждение. Людей, города, болезней, любовей.
Весеннее обострение у нас начинается в феврале. Шансов на встречу с городским сумасшедшим, пьяным водителем, ностальгирующим бывшим - больше, чем даже в августе.
Я стараюсь не расчесывать шрамы, не курить больше пачки в день, не пить чаще раза в неделю, не разговаривать сама с собой вслух при посторонних. Я пью кофе по два литра в день, заряжаю аккумуляторы и зачем-то мониторю скайсканнер и курс евро. Дальше границы я не уеду, но что мешает пожизненно заключенному читать модные журналы?
Осталось 24 дня.